Неточные совпадения
"Сижу я, —
пишет он, — в унылом моем уединении и всеминутно о том мыслю, какие
законы к употреблению наиболее благопотребны суть.
— Без
закона все, что угодно, можно! — говорил секретарь, — только вот
законов писать нельзя-с!
Но он не без основания думал, что натуральный исход всякой коллизии [Колли́зия — столкновение противоположных сил.] есть все-таки сечение, и это сознание подкрепляло его. В ожидании этого исхода он занимался делами и
писал втихомолку устав «о нестеснении градоначальников
законами». Первый и единственный параграф этого устава гласил так: «Ежели чувствуешь, что
закон полагает тебе препятствие, то, сняв оный со стола, положи под себя. И тогда все сие, сделавшись невидимым, много тебя в действии облегчит».
"Прибыл я в город Глупов, —
писал он, — и хотя увидел жителей, предместником моим в тучное состояние приведенных, но в
законах встретил столь великое оскудение, что обыватели даже различия никакого между
законом и естеством не полагают.
Третий пример был при Беневоленском, когда был"подвергнут расспросным речам"дворянский сын Алешка Беспятов, за то, что в укору градоначальнику, любившему заниматься законодательством, утверждал:"Худы-де те
законы, кои
писать надо, а те
законы исправны, кои и без письма в естестве у каждого человека нерукотворно написаны".
― Да вот
написал почти книгу об естественных условиях рабочего в отношении к земле, ― сказал Катавасов. ― Я не специалист, но мне понравилось, как естественнику, то, что он не берет человечества как чего-то вне зоологических
законов, а, напротив, видит зависимость его от среды и в этой зависимости отыскивает
законы развития.
— А, нет! — сказал Чичиков. — Мы
напишем, что они живы, так, как стоит действительно в ревизской сказке. Я привык ни в чем не отступать от гражданских
законов, хотя за это и потерпел на службе, но уж извините: обязанность для меня дело священное,
закон — я немею пред
законом.
— Хвастал мудростью отца, который
писал против общины, за фермерское — хуторское — хозяйство, и называл его поклонником Иммануила Канта, а папаша-то Огюсту Конту поклонялся и даже сочиненьишко
написал о естественно-научных
законах в области социальной. Я, знаете, генеалогией дворянских фамилий занимался, меня интересовала роль иностранцев в строительстве российской империи…
Он свои художнические требования переносил в жизнь, мешая их с общечеловеческими, и
писал последнюю с натуры, и тут же, невольно и бессознательно, приводил в исполнение древнее мудрое правило, «познавал самого себя», с ужасом вглядывался и вслушивался в дикие порывы животной, слепой натуры, сам
писал ей казнь и чертил новые
законы, разрушал в себе «ветхого человека» и создавал нового.
Инстинкт и собственная воля
писали ей
законы ее пока девической жизни, а сердце чутко указывало на тех, кому она могла безошибочно дать некоторые симпатии.
— Не то что обошел бы, а наверно бы все им оставил, а обошел бы только одного меня, если бы сумел дело сделать и как следует завещание
написать; но теперь за меня
закон — и кончено. Делиться я не могу и не хочу, Татьяна Павловна, и делу конец.
Раблэ
пишет, что юрист, к которому пришли судиться, после указания на всевозможные
законы, по прочтении двадцати страниц юридической бессмысленной латыни, предложил судящимся кинуть кости: чет или нечет. Если чет, то прав истец, если нечет, то прав ответчик.
Главные качества графа Ивана Михайловича, посредством которых он достиг этого, состояли в том, что он, во-первых, умел понимать смысл написанных бумаг и
законов, и хотя и нескладно, но умел составлять удобопонятные бумаги и
писать их без орфографических ошибок; во-вторых, был чрезвычайно представителен и, где нужно было, мог являть вид не только гордости, но неприступности и величия, а где нужно было, мог быть подобострастен до страстности и подлости; в-третьих, в том, что у него не было никаких общих принципов или правил, ни лично нравственных ни государственных, и что он поэтому со всеми мог быть согласен, когда это нужно было, и, когда это нужно было, мог быть со всеми несогласен.
—
Закон! — повторил он презрительно, — он прежде ограбил всех, всю землю, всё богачество у людей отнял, под себя подобрал, всех побил, какие против него шли, а потом
закон написал, чтобы не грабили да не убивали. Он бы прежде этот
закон написал.
С ним случилось то, что всегда случается с людьми, обращающимися к науке не для того, чтобы играть роль в науке:
писать, спорить, учить, а обращающимися к науке с прямыми, простыми, жизненными вопросами; наука отвечала ему на тысячи равных очень хитрых и мудреных вопросов, имеющих связь с уголовным
законом, но только не на тот, на который он искал ответа.
Но когда прошло известное время, и он ничего не устроил, ничего не показал, и когда, по
закону борьбы за существование, точно такие же, как и он, научившиеся
писать и понимать бумаги, представительные и беспринципные чиновники вытеснили его, и он должен был выйти в отставку, то всем стало ясно, что он был не только не особенно умный и не глубокомысленный человек, но очень ограниченный и мало образованный, хотя и очень самоуверенный человек, который едва-едва поднимался в своих взглядах до уровня передовых статей самых пошлых консервативных газет.
Из
Закона Божия — Ветхий завет до «царей» и знание главнейших молитв; из русского языка — правильно читать и
писать и элементарные понятия о частях речи; из арифметики — первые четыре правила.
— И на третий
закон можно объясненьице
написать или и так устроить, что прошенье с третьим-то
законом с надписью возвратят. Был бы царь в голове, да перо, да чернила, а прочее само собой придет. Главное дело, торопиться не надо, а вести дело потихоньку, чтобы только сроки не пропускать. Увидит противник, что дело тянется без конца, а со временем, пожалуй, и самому дороже будет стоить — ну, и спутается. Тогда из него хоть веревки вей. Либо срок пропустит, либо на сделку пойдет.
Нельзя
написать драмы, романа, лирического стихотворения, если нет конфликта, столкновения с нормой и
законом, нет «незаконной» любви, внутренних сомнений и противоречий, нет всего того, что представляется недопустимым с точки зрения «
закона» установившегося ортодоксального мнения.
Почто
писал ты
закон твой для варваров?
—
Пишите билет, говорят вам, — повторила княжна. — Это что за бунт? Мсьё Вольдемар с нами в первый раз, и сегодня для него
закон не писан. Нечего ворчать,
пишите, я так хочу.
— Не знаю, может быть,
закон такой есть. Много нынче новых
законов пишут — и не уследишь за всеми! Стало быть, вы теперь с обновкой?
Я своему и
пишу: «Слушай, говорю, Александр, на словах начальнику — что хочешь, в угоду ему, ври, а на бумаге держись крепче
закона».
— По-вашему, вот мерзость, а по
законам нашим это ничего не значит! — воскликнул тоже и частный пристав. — Даже любовные письма госпожи Тулузовой, в которых она одному здешнему аристократику
пишет: «Будь, душенька, тут-то!», или прямо: «Приезжай, душенька, ко мне ночевать; жду тебя с распростертыми объятиями», и того не берут во внимание.
Об разных укорах и намеках, которые Вы мне
пишете, я не хочу и говорить, потому что все они несправедливы; но что касается до высылки к Вам крестьянки Аксиньи, то я по
закону никакого права не имею этого сделать: мы можем наших крестьян отчуждать из своего владения, а нарушать их браки не в нашей власти; муж Аксиньи, который ее привез теперь сюда, очень хорошо это знает, и мне очень странна показалась Ваша просьба: неужели Вы думали, что я позволю себе высылать Вам ваших любовниц?
— Вы думаете или нет, но это необходимо заранее иметь в виду, потому что когда это случится, так поздно поправлять. Вы знаете, как нынешний государь строго на это смотрит, — он на ходатайствах об усыновлении
пишет своей рукой: «На беззаконие нет
закона».
Пишет прошения, приносит кассационные и апелляционные жалобы и вообще составляет всякого рода бумаги, а в том числе и не указанные в
законах.
Посадили раба божьего в тележку, привозят:"извольте, говорит, те самые
законы написать, о которых вчера в известном вам месте суждение имели!"Ну, он сел и
написал.
— А вступление в квартиру означает вход в оную? Ах, голова! голова! разве
законы так
пишут? Это, братец, не водевиль, где допускаются каламбуры, в роде:"начальник отделения — отдельная статья!"Это — устав! Ты как? — обратился Глумов ко мне.
— Ты
пишешь, что ты не боишься воротиться, но бесчестие, нанесенное тебе одним гяуром, запрещает это; а я тебя уверяю, что русский
закон справедлив, и в глазах твоих ты увидишь наказание того, кто смел тебя оскорбить, — я уже приказал это исследовать.
Хорошо было еврею подчиняться своим
законам, когда он не сомневался в том, что их
писал пальцем бог; или римлянину, когда он думал, что их
писала нимфа Егерия; или даже когда верили, что цари, дающие
законы, — помазанники божии; или хоть тому, что собрания законодательные имеют и желание и возможность найти наилучшие
законы.
«Милостивый государь, —
пишет он редактору «Revue des Revues», — вы спрашиваете моего мнения насчет успеха всемирного конгресса мира. Я верю так же, как и Дарвин, что насильственная борьба есть
закон природы, управляющий всеми существами.
В этот вечер он даже не
писал мемуаров. Видя его в таком положении, мы упросили его прочитать еще несколько отрывков из сочинения «О благовидной администратора наружности»; но едва он успел прочесть: «Я знал одного тучного администратора, который притом отлично знал
законы, но успеха не имел, потому что от тука, во множестве скопленного в его внутренностях, задыхался…», как почувствовал новый припадок в желудке и уже в тот вечер не возвращался.
Сия временная полицейская мера имела силу
закона до самого восшедствия на престол покойного государя, когда разрешено было
писать и печатать о Пугачеве.
— Я даже боюсь читать… Видел я — тут одна… хуже запоя у нее это! И какой толк в книге? Один человек придумает что-нибудь, а другие читают… Коли так ладно… Но чтобы учиться из книги, как жить, — это уж что-то несуразное! Ведь человек
написал, не бог, а какие
законы и примеры человек установить может сам для себя?
Беркутов. А что ж Чугунов? Подьячий как подьячий — разумеется, пальца в рот не клади. Ведь вы, горячие юристы, все больше насчет высших взглядов, а, глядишь, простого прошения
написать не умеете. А Чугуновы — старого закала, свод
законов на память знает; вот они и нужны.
«…Вы
пишете, что борьба за любовь есть
закон природы, и предлагаете мне своего рода поединок…
Ахов. Какой для тебя
закон писан, дурак? Кому нужно для вас, для дряни,
законы писать? Какие такие у тебя права, коли ты мальчишка, и вся цена тебе грош? Уж очень много вы о себе думать стали! Написаны
законы, а вы думаете это про вас. Мелко плаваете, чтобы для вас
законы писать. Вот покажут тебе
законы! Для вас
закон — одна воля хозяйская, а особенно когда ты сродственник. Ты поговорить пришел, милый? Ну, говори, говори, я слушаю; только не пеняй потом, коли солоно придется. Что тебе надо?
— Берись, ну… Грамотный? Не знаешь — кто
законы пишет?
Константин. Дяденька давно собирались завещание
писать, только хотели посоветоваться с Исаем Данилычем, так как он подрядчик, с казной имел дело и, значит, все
законы знает. А мы с дяденькой никогда понятия не знали, какие такие в России
законы существуют, потому нам не для чего.
Он был несчастлив во всех предприятиях — Она во всем счастлива; он с каждым шагом вперед — отступал назад — Она беспрерывными шагами текла к своему великому предмету;
писала уставы на мраморе, неизгладимыми буквами; творила вовремя и потому для вечности, и потому никогда дел Своих не переделывала — и потому народ Российский верил необходимости Ее
законов, непременных, подобно
законам мира.
Он дал мерку не длинную, так, вершка три, не больше, длины (теперешним стихотворцам эта мера покажется короткою, но, уверяю вас, что в наше время длиннее стихов не
писали, разумеется, стихотворцы, а не стихоплеты; им
закон и в наше время не был писан); притом преподал правила, чтобы мужской и женский стих следовали постоянно один за другим и чтоб рифмы были богатые.
Затем для крестьян определялось учение: читать,
писать и
закон божий; преимущественно же указывалось на нравственное воспитание, состоящее в исполнении своих обязанностей в отношении к властям.
Он был «спасен», графиня утешалась; она приобрела Христу первого нигилиста и велела Шерамуру по выздоровлении приходить к ней, чтобы петь с верными и учить детей
писать и
закону божию.
Затем, почти все они знали
законы, могли дать любой совет,
написать прошение, помочь безнаказанно смошенничать.
В Москве Кольцов опять отдохнул душою среди своих старых друзей и с ужасом думал о возвращении в Воронеж. «Если бы вы знали, —
писал он в Петербург к Белинскому, — как не хочется мне ехать домой: так холодом и обдает при мысли ехать туда, а надо ехать — необходимость, железный
закон». Поэтому он и по окончании дел еще несколько времени жил в Москве и радостно встретил с друзьями новый, 1841, год. Через год он грустно вспоминает об этом в стихотворении на новый, 1842, год...
Милорадович тотчас потребовал нотариуса; но когда тот пришел, он думал, думал — и сказал наконец: «Ну, братец, это очень мудрено, ну, так все как по
закону следует, разве вот что — у одного старого приятеля моего есть сын, славный малый, но такая горячая голова, он, я знаю, замешан в это дело, ну, так
напишите, что я, умирая, просил государя его помиловать — больше, ma foi, ничего не знаю».
Он
написал к вдове письмо, полное родственного участия, звал ее в Москву для окончания дел и для того, чтобы показать ему наследника его брата, а может и его собственного, печься о котором он считал священной обязанностью, ибо богом и
законом назначен ему в опекуны.
Главным действующим лицом «Комиссии составления
законов» был неутомимый немец Розенкампф: он
писал и день и ночь, то по-немецки, то по-французски; с последнего я переводил на русский.
В полночь его поезд идет дальше. Ночь, как вчера, темная и холодная, стоянки долгие. Яша сидит на бурке и невозмутимо пиликает на гармонике, а старику все еще хочется хлопотать. На одной из станций ему приходит охота составить протокол. По его требованию, жандарм садится и
пишет: «188* года ноября 10, я, унтер-офицер Z-го отделения N-ского жандармского полицейского управления железных дорог Илья Черед, на основании 11 статьи
закона 19-го мая 1871 года, составил сей протокол на станции X. в нижеследующем…»